Пьеса в пяти актах

рис.Нади Рушевой


«ОФЕЛИЯ, ГЕРТРУДА, ДАНИЯ И ДРУГИЕ»






Действующие лица:
Гертруда - королева Дании,
Клавдий - король,
Полоний - вельможа,
Офелия – дочь Полония,
Лаэрт - сын Полония,
Рейнальда, Корнелия - придворные дамы,
Марцелла - белошвейка,
Бернардо - садовник,
Актёры и режиссёр бродячего театра


Акт первый.

Картина первая.
(дом Полония)

Корнелия
(обращается к Марцелле):
Ты, милочка, не будь дурёхой больше,
и если хочешь жить не с синяками, как матушка твоя,
что померла от мужниного кулака в живот,
как говорят, кто видел… Да, вот, кстати,
давно спросить хотела, ты была там и видела:
ударил как - в живот? Неужто кулаком - и вышиб дух…
или ногой - так более понятно: особенно когда поддых -
в сплетенье дыхания, биенья и души:
под “дых” ли, “дух”, но что-то там происходит…
(кладёт руки на “солнечное сплетение”, прислушивается)
Вот здесь то место, которым понимаешь побыстрей, чем головой…

Марцелла :
Вот-вот, сударыня, вы бьёте прямо в точку: так и со мной,
когда он говорит, что я прелестна, словно перепёлка,
и вижу, что готов он съесть меня - совсем: от клювика до пяток,
…или что там - у перепёлки - есть, не важно,
только… здесь, (взволнованно прижимает руки к груди)
как точно вы сказали - не сойти мне с места коли вру (истово крестится) -
вот в этом самом месте (показывает )… есть силок…

Корнелия:
Как будто бы тошнит там? - это точно,
но не еда причиной - не живот - иначе: “тошно”, как,
когда сказали…о смерти короля (испуганно оглядывается)…
в саду… под сливой - ну, во время сна: был… и не стало…

Марцелла:
Садовник сказывал, что непонятно:
сроду не помирали так легко мужчины в расцвете сил,
как наш коропь, что случай больно странный, что…

Корнелия
Ну-ну, довольно… разболталась, лишь бы без дела…
Я что сказать хотела: ты, Марцелла, иль “перепёлка” -
впредь будь осторожней и избегай силка
(показывает на место под грудью),
а то вот здесь (показывает на живот) взбрыкнёт,
тогда придётся думать этим (показывает на голову), что не всегда дано.
Беги от птицелова и займись делами: ты ведь знаешь,
что свадьба в королевстве… (в сторону) мужа труп едва простыл,
и блюда от поминок свежи ещё, хоть снова подавай к столу -
уже не к плачу - к смеху… вот перемена: блюд, и чувств, и тел…
Да, ладно, покажи накидку, ту, к королевской свадьбе: что, готова?

Марцелла :
(показывает)
Миледи, здесь я собрала, и вышло, совсем как роза,
и в жемчугах, как в утренней росе…

Корнелия:
И вправду… очень мило - да, неплохо, и шёлк - белее не бывает:
прелесть. Так, я Офелии сейчас скажу,
готово, мол, к примерке предпоследней.
Она, бедняжка, ненавидит их, и тоже верно -
что за доля: стоять, как истукан, часами,
снимать и надевать, вертеться так и эдак
в объятиях железного корсета.

Марцелла:
Объятья Гамлета, как говорит садовник, ей впору были бы…

Корнелия:
Садовник говорит? Так прикуси язык. Что за болтун Бернардо…
Хотя мужчина видный... это он - твой, перепёлка, страстный птицелов?
Уходит с накидкой…
(Входит Бернардо с корзиной роз):

Бернардо:
Ах перепёлочка моя, вот кстати -
мне повезло. (пытается обнять, она отбегает) Что так?
Вот эти розы смирились перед розой этих уст.
(протягивает к Марцелле руку, и она делает к нему шаг, как во сне).
Вся свежесть сада утреннего в этих нежных губках…
(Марцелла подходит совсем близко, и Бернардо обнимает её)

Марцелла:
(вырывается, Бердардо хохочет)
Вот так всегда: язык твой - помело, а руки, как у папаши моего -
разбойники с большой дороги - грабить и убивать им в самый раз
с благословения блудливых глаз.

Бернардо:
(примирительно)
Так я приду к тебе послушать соловья.
Серёжки… я припас, привёз один приятель - из Англии:
серебряные змейки, и глазки изумрудные блестят,
как у тебя, мой ангел, когда ночью…

Марцелла.:
(закрывает руками уши)
И слушать я не стану … очень, мне нужно “слушать соловья”:
ищи дурёху - мне же зря, Бернардо, слов твоих не нужно… (убегает)

Бернардо:
Вот так и все они - упёрлась: иль женись, иль вон поди,
хоть удавись мне без неё… Сначала попробовать дала,
а как вошёл во вкус, цену набавила, да мне не по карману,
так что никак не выйдет без обмана.
Вот и Гертруда: королева - выше косы,
уложенной гнездом для побрякушки с именем “корона”.
А та, что имя доброго не знает - та что под юбкой - без венца...
так правит Данией, что грех сгущается,
как воздух перед бурей, что прошлой осенью
все изломала сосны столетние на берегу залива
и унесла, сгубив, весь датский флот…
И вот, теперь, уже войну несёт от Фортинбраса…
Сказывал Франциско, что призрак Короля покойного
в доспехах видели, как будто Судный День грядёт…
Ну и дела, а тут ещё Марцелла хвостом виляет так,
что душу выймешь и дьяволу отдашь, того и жди…
Ох, не сносить мне, видно, головы…
(уходит )


Картина вторая.
(дом Полония)

Корнелия (входит с Офелией):
И, вот, Марцелла, что с дурочки возьмёшь,
его впустила, как нянька говорит,
и он сомлел, конечно, но не так, чтобы жениться.
Голову терять мужчины норовят совместно с мыслью задней:
как избежать силка. Теряют на минуту,
а потом находят вместе с хитростью своею -
покрепче, чем была. И хитрость их растёт,
как сом на дне пруда: из года в год - скорей, чем ум и доблесть.

Офелия:
И что же, все мужчины таковы?
И мой отец, и брат Лаэрт, чьё благородство
всегда в пример возводят - идеал для мужа,
и… и Гамлет - принц? И он растит сома
холодной скользкой мысли, что в глубине - на дне его души?

Корнелия:
Ах, душенька, дитя, а в чём отличье? Что принц?
Так спрос другой с него как с мужа на престоле,
а так - как все, кого Господь создал из праха или глины -
что было там случайно под рукой…
Суди сама, ему уж скоро тридцать - не мальчик -
скажешь он не знал любви? Так где его избранница,
чьё имя, он поменял, скорей всего, на “киску” иль “птичку”,
или (хихикает) “перепёлку”, как названа садовником Марцелла,
когда и сам он перепел, не боле, зовущий самочку, а не Марцеллу…

Марцелла: (входит)
Меня вы звали? Я к услугам…

Корнелия:
Звали - примерки время. Это платье - прелесть,
и подошло б к венчанию иному, а так, для свадьбы нынешней,
пожалуй, оно немного… бело… здесь, Марцелла,
розу смени на что-нибудь поярче… и попестрей: на маргаритки;
шарф уместен темнее тоном, словно дымка на небесах -
не так уж ясно, как кажется на первый взгляд;
и ожерелье: кораллы лучше жемчуга на случай, что нынче…
(Офелия пошатнулась)
Что, милое дитя? Бледна… - устала?

Офелия:
Да, мне нехорошо… Вот здесь (прижимает руки к груди), вдруг,
тошно - не знаю, как сказать…
(Корнелия и Марцелла переглядываются)
ну, словно дымка затмила душу… вдруг, на миг, как будто…
сгустился воздух в тёмный плащ и голос, звучащий глухо -
так, что слов не слышно, но смысл их горький,
как полынь, что у пруда растёт в тени обрыва -
помнишь, Марцелла, …гуляли там?

Марцелла:
Да, помню... Омут там глубокий, на дне его, как говорят, спит сом -
огромный, старый: он - король пруда;
хитёр и правит царством, а в супруги берёт утопленниц…

Корнелия:
Ну, будет, сплетни бабские, их слушать,
в высоком нашем положенье глупо.
Мы избраны со слухом нашим и мыслями совместно,
и отпускать их за пределы не велено. Следить должны,
как пастухи за стадом, за мыслями своими и словами,
что норовят на волю убежать…

Офелия:
Мы гоним стадо глупых слов и мыслей,
что разбрестись готовы и отбиться от положения высокого?…
В том смысл? - в высоком положенье удержать всего себя -
совместно с телом…мысли?
И чувства? и слова?…
слова… слова…слова…
Но в чём же высота: неужто трон - вершина?

Корнелия:
Офелия, миледи, Вы напрасно гулять уходите так далеко:
пределы, нам, женщинам, живущим во дворце,
даны поуже, чем простолюдинкам,
зато свободы больше от забот о хлебе и… защита от невзгод.

Марцелла:
Уж это правда! Лучше в клетке из золота,
чем быть на ветке в лесу дремучем, страшном,
где невзгоды - обычные обличия природы.

Офелия:
Прошу помочь мне платье снять - довольно.
Подчас мне кажется, что высота, что троном обозначена, - не та…
и что мои пределы сжимают обручи на нижней юбке: тело - в плену…
и мысли… и слова - всё не моё… и я - не та, что с именем Офелия живёт…

(Остаётся одна…)



Картина третья
(дом Полония)

(Входит Лаэрт)
Лаэрт:
Офелия, пора проститься - уже подняты паруса,
и тороплюсь сказать тебе, сестра, слова, важнее тех,
что прежде говорил…
Я знаю, Гамлет, принц наш и наследник трона,
вниманье тебе дарит… и, надеюсь, почтителен…

Офелия:
О, бесконечно… будто, на троне - я - не он…

Лаэрт:
На троне вправду – ты... не Дании, конечно,
а чистоты своей, сестра, и благородства,
невинности и прелести, которым земные мерки малы…
Ты, дитя, себе цены не знаешь, так послушай, что я скажу:
О, будь благоразумна - не опустись ты с высоты своей…

Офелия
(в сторону):
Опять о «высоте и положеньи» - уже иных: не трона - чистоты,
которую пасти должна совместно с благородством и прелестью…
Вот сложность: не смешать бы стада мои, вершины бы не спутать,
чтобы саму себя не потерять…

Лаэрт:
Ты говоришь с собой? Меня послушай,
что должен я сказать, как брат сестре:
будь осторожней - знай,
любовь мужчины, имеющего власть, бывает зла…
Себя он слышит и свои желанья,
не держит чувств и волю им даёт,
глух ко всему, что против его страсти,
и верит он, что мерою страданья и счастья владеет сам,
что в нём заключены права и судьбы других людей…

Офелия:
Права? Хотела бы отдать ему судьбу…

Лаэрт:
Ошибка: верит он, но то не значит,
что истинно готов судьбу принять хозяином: -
достойно и надёжно. Он верит так,
а значит, будто… не лжёт, и нет вины в его началах,
чьи концы сокроются в реке с названьем Лета …
Пойми, он любит, словно волк - ягнёнка:
желает плоть - источник сил и жизни - его, но не твоей…
Он верит, ну, а ты не доверяйся - и знай,
что честь твоя… тебе дана на миг -
на сохраненье древним родом нашим,
хранящим честь не годы, а века.
Ты - ты не вся, вернее, не совсем…
ты - только часть, а остальное:
моя сестра, и дочь отца, и мать того, кто род продолжит…

Офелия:
Как странно: я - не я… Порой… и мне так чудится,
как будто, и нет меня - во мне… а я… брожу
среди чужих офелий в их одеждах, поклонах и словах.
И хочется бежать к себе - туда, где травы дики
и цветы не лгут - не манят красотой пустой…

Лаэрт:
Поверь мне, пустота, что так страшит тебя -
вся в пустяке с названьем нервы - вниманье не на них…

(Входит Полоний)
Полоний:
Я слушал не дыша, ловя отцовским ухом
слова своих детей - здесь, в уголке.
Что делать, иногда приходится сидеть в засаде,
чтобы поймать хоть отблеск яви, которая таится от людей.
Наш род терпеньем славен и умом, и ловкостью,
цена которым более, случается, чем доблесть на войне
с её убытками досадными казне.
Лаэрт, тобой доволен я. Слова твои к сестре
о многом говорят не только ей, но и тебе -
язык нам дан для слов, слова - для мыслей,
что в тишине беззвучия пропасть обречены.
Вот выбор наш - дать мысли жизнь иль нет,
усилья плоти, дыхания собрать в аккорд,
отдавшись, словно флейта, в мелодию,
чтобы вернуть природе, что взято, и не прахом -
гармонией живой, что сочетает мысли с делом…
Увы, совсем не много есть людей, умеющих играть на флейте…
А чтобы смочь… себя… самих настроить так,
чтоб фальшью не оскорбить небес -
таких не знаю, а ведь я - старик...
И, вот, приходится фальшивить самому, чтоб в такт попасть -
искусно лгать, чтоб вышло достоверно…
Не удержусь, скажу вам тайну:
как-то подумал я, что, верно, наш Господь, разрушив башню,
ту, что в Вавилоне, не разорвал язык, а уничтожил - совсем,
и то, что нам досталось в этот век - не более,
чем щебет неразумный, как у пичуг лесных.
И вот, живём, подобно кукушатам: толкаясь,
видя смысл весь в червяке…
Но, точно, я - старик, раз разболтался,…
А был мне сон, что вырвался из тайников души,
как будто мы прощаемся надолго, и должен я успеть сказать,
что прежде не сумел… иль не посмел…
Прощай Лаэрт, и будь благоразумен,
как я - до сей минуты, и как буду - с минуты сей,
(прежним уверенным голосом) честь рода сохраним…

(Лаэрт уходит.)

Полоний:
(помолчав, к Офелии):
Ты, дочь, и счастие моё, и горе, и гордость, и укор…
Я пред тобой немею, словно взлёт высокой мысли страхом сбит,
и в точке их пересеченья… язык мой замер:
и для лжи, и для того, что кажется мне правдой…
Ну как сказать - живи, но не живи, люби, но осторожно,
дыши, но в пол-дыханья, биение умерь в груди? Ну, что ещё?
Настрой свой голос в такт со всеми теми,
в ком слуха нет совсем, иль от рожденья глух?

Офелия:
Отец…

Полоний:
Постой, молчи, не нужно слов: силок - пустяк,
пока в нём не забьется живая мысль,
чтоб испустив свой дух, пред памятью предстать…
Себе противоречу, но грех тот - мой - не твой,
а ты чиста и чистоту храни - вот весь урок.

Офелия:
Отец, мне…

Полоний:
Знаю, принц вниманье дарит - на вид приятное,
но ты не верь, в нём суть совсем иная.
И, к тому ж… он болен, кажется… и странен тот недуг:
то говорит невнятно, горячо, а то молчит,
но так красноречиво и холодно,
что лучше бы кричал, ногами топал…
Он, как музыкант, что ноты потерял и держит паузу невольно…
Забудь, Офелия, что прежде говорил, и слушай заново,
как будто чистый лист открыв.
Вот что сказать хочу тебе я, дочь,
зачем явился я от важных дел, которые несу
с достоинством вот тридцать лет уже.
Веди себя согласно положенью: и своему, и моему,
и брата, и предков всех. Будь не грустна, но и весельем
не докучай другим - не терпят лиц счастливых…
Читай, но не усердно, а скорей, чтоб скоротать часок -
не любят умных… Почтительна будь, но не черезмерно -
лесть ценится не к чину, а к лицу…
Внимание с рассеяньем храни в одном сосуде…
Что ещё? Да, Гамлет… не отвергай его, но поощрять страшись -
не ясен смысл его недуга и аккорда, что паузе вослед придёт…
Бегу к делам, притронусь лишь ко лбу моей голубки,
словно напьюсь из родника целебного (целует её в лоб) -
с тобою Бог: Ему доверю то, в чём сам бессилен…
(Уходит).

Офелия:
Мне страшно - белый лист открыть, все прежние закрыв,
чтоб записать там: «чистоту храни»?
Но как писать, не измарав листа и белое не вымазав чернилом…
Мой лоб - родник, и мысль… лишь замутит его…
Я - сторож мига краткого, что дан для утоленья чьей-то жажды…
Устала белое я мерить - цвет, который сам не виден по себе,
а только… в сочетании с иными: быть ли… нет - от случая зависит,
даже боле: чёт-нечет выпадают так, что есть надежда на счастливый случай,
а я должна всегда лишь уступать, чтоб видимость движенья создавать…
всем тем, кто жить спешит…





Акт второй.

Картина первая
(Комната Гертруды)

Клавдий:
Ну вот мы и одни (сжимает королеву в объятиях, она освобождается)…

Гертруда:
Постой, я не готова, тут кто-то есть
(всматривается - показывает) вот здесь, казалось,…
воздух сгустился в тёмный плащ и голос, звучащий глухо,
так что слов не слышно, но тошно мне от них, как будто звук,
минуя уши, сердце ранит… больно…

Клавдий:
Довольно, устала ты - не лёгкий выпал день,
но ждёт нас ночь в супружеской кровати:
что бывает слаже, Гертруда - королева и жена…
Так жизнь устроена, что случай горький
со сладким выпадает в черед, так, словно бы
природа-мать шлепок увесистый воздать спешит…

Гертруда:
Бьёт в сердце… тошно… (порывисто обнимает Клавдия):
так ждала, мой Клавдий, услышать от тебя - моя…

Клавдий:
Моя: моя ты и жена, и королева, а я король и твой законный муж!
(в сильном волнении)
И ничего меня не остановит - я душу отдал с тем,
чтобы сказать: “Моя - моя, о Королева!”
Испытать восторг и полноту всех сил, испить предел -
познать вершину жизни и судьбу хлестнуть,
чтобы в галоп пошла та, что плелась безродной клячей,
впряжённая в повозку с горькой желчью

Гертруда:
О чём ты? Душу отдал?…

Клавдий:

Да, (упавшим голосом) - тебе, Гертруда… жена моя…
до гробовой доски…

Гертруда:
Не нужно поминать…

Клавдий:
Вот это верно! Будет хныкать! Всё: концы сплелись
и канут в Лету, живым же - жизнь!
(подхватывает Королеву на руки, хохочет, кружит её, целует, она смеётся)…



Картина вторая
(Те же, входит Полоний)

Полоний:
Прошу нижайше вашего вниманья…

Клавдий:
Входи, Полоний, здесь - ты более, чем преданный советник -
друг, которому доверие дарим, не менее, чем, брат мой,
и услуги мы ценим Дании, а не персонам. Что нового?

Полоний:
Готово всё к торжественному пиру, и Дания ликует,
Короля приветствуя на троне с Королевой.

Клавдий:
Сказать не мог ты лучше. Дружбу скрепят слова твои,
и в память их упрячу, а ключ - тебе, Полоний, что ещё?

Гертруда:
Что Гамлет?

Полоний:
Чудно, только…

Гертруда:
Сердит? Смятенен был
в последнее свидание со мной - на галерее, что у сада…
Как туча шёл и что-то говорил себе…
Меня увидев, помрачнел, как будто, противен вид ему мой,
голос… вздрогнул, когда спросила я о чём печаль…
В глаза смотрел, как будто опуститься желал на дно их -
в душу мне нырнул и вынырнул… с улыбкой, что более
похожа на судорогу …
Сказал: ”Печаль о чём? Не знаешь? Весела? - Вот в том моя печаль…“
С тех пор слова перебираю те,
как чётки турок, что торгует чаем;
как призрак мне являются, когда и весела я и грустна…

Клавдий:
Так что, Полоний, скажешь -
так, чтоб мать утешить в королеве нашей
и дать опору радости её, а не печали, что сама найдёт себе опору…

Полоний:
Лучше и не скажешь. Печаль, похоже, ткань самой души -
материя её - основа, которую покрыть узором
веселья, радости - вершина всех искусств.
Кто мастер в том, тот сам собой владеет…
Принц Гамлет, нет, сказать… язык немеет…
В Офелию влюблён ваш венценосный сын…
Клянусь расположеньем королевским, что дочь моя…

Гертруда:
(с облегчением):
О, знаю, знаю, знаю...
(смеётся в радостном возбуждении).
Слава Богу: не недуг - хмель любовный,
что похож на бред, особенно,
когда долг борется со страстью -
напасть ту пережить не каждому дано, не оступившись…
но… (замерла) прошу продолжить… что Офелия?..

Полоний:
Она… не должен дочь хвалить, но…

Клавдий
Рождена цветком прекрасным Дании!
Не странно, что принц влюблён.
Ваш сын - здоров, Гертруда,
и более, чем прежде,
когда предпочитал всему коня и шпагу,
отвагу теряя среди женщин на пиру.

Полоний:
Офелия кротка - из тех, чей дух не в мятеже свободен,
а скорее, в уступке боле прытким:
потесниться всегда согласна с тем,
чтоб не задели, и не сломали то,
что чувствует… она… хранить должна.
Походка выдаёт её - легко ступает так лишь тот,
кто расплескать страшится сосуд святой…
Решиться судьба её должна получше чем моя
- она для счастья рождена…

Гертруда:
Родительское сердце мне понятно,
своё открыть хотела б,
но оно - смятением теснимо и
должно… там прежде проясниться…

Клавдий
(Полонию):
Устрой их встречу так, чтоб подсмотреть,
в предположении увериться
иль сбросив амуры со счётов,
искать иных причин.

Полоний:
Приказ спешу исполнить… (уходит)

Клавдий:
Его чин с характером в согласье идеальном…


Картина третья
(Дом Полония.)

Корнелия (Марцелле)
Смех, право, как Розенкранц тут пыжился…
Пришёл к Офелии с каким-то анекдотом и
не был ею принят - просила передать, что спит…
Он вместе с Гильденстерном - приятелем своим -
уж третий раз является и докучает ей пустою болтовнёй.
Самодовольны и глупы без меры - ни то, ни сё -
уж лучше офицеры, чем эти фаты…

Марцелла:
Иль солдаты - и те получше тех господ, которые,
как эти двое: щипают в тёмных уголках.
Молчат, а рожи - идиотов, и если, вдруг, услышат что-то,
ну, вроде скрипа иль шагов, пугаются и был таков…
Так я, сударыня, с собой всегда ношу в кармане это
(звякает колокольчиком), чтобы отваживать господ…
Не велено нам драться с ними, нельзя отталкивать, кричать,
лишь плакать, да дрожать, молиться, а если что с нами случится,
то сами виноваты… Я же, придумала, как защититься - как звякну,
так любая страсть в один момент грозит упасть …
(Уходят, смеясь…)


Картина четвёртая
(Дом Полония)

Офелия:
Смеются… я забыла, право, рождается как смех -
в душе, иль в горле? - звучал… во мне - я помню - так:
(пытается смеяться) ха-ха, нет, хи-хи-хи, не так (стонет) а-а - я не помню…
Средь всех начал природы чувств, должно быть,
смех увядает первым: стихнет звук,
потом и свет - в губах, глазах… - свеча затушена…
Нет, сгоряча сказал он мне, чтоб в монастырь ушла я:
“чтоб не плодить греха…”
Так посмотрел, как будто взглядом мой тронул лоб,
“не омрачённый мыслью - чистый, как ключ лесной”…
Отец и принц испить ко мне приходят … чистоты,
которую храню для всех, кто жаждет…
Я - отраженье жажды…(смеётся и плачет) -
вот и смех: теперь я точно знаю, что источник -
там, в горле, а у плача - здесь, под сердцем:
в сосуде с солью - для крови и слёз…
стихий сокрытых… тайных от небес…
(старается смеяться)
Ну, не ленись, старайся, моё горло,
оно, увы, уже не так проворно, как прежде,
когда Гамлет говорил, что любит…
и цветы дарил... записки:
(достаёт из лифа)
“Офелия, мой ангел, ты прекрасна, как солнца луч,
и так же ясно, что ты, моя любовь, прекрасна”

Полоний
(входит)
Была бы рифма недурна, коль не назойливость “прекрасно”,
лучше звучало бы “опасно” - лучше для смысла и стиха…

Офелия:
Отец, здесь Гамлет был, верней, ...его страданья…

Полоний:
И что?

Офелия:
Велел мне в монастырь уйти,
чтоб колдовством напрасных обещаний
не соблазнять мужчин, велел забыть,
что он любил меня… забыть, что…
я… забыла уж… - привыкла исполнять
веленья тех, кто мне, любя, прикажет…
не помню… Вот, вспомнила, отец:
смеются - горлом, а душою плачут…
подземные озёра солоны все оттого,
что слёзы в них текут…
стихии - свойства одного: там - в недрах,
где подземелья тайные… души.

Полоний:
Офелия!

Офелия:
Отец, что мне велишь?
Готова я исполнить…

Полоний:
(в сторону)
Велю? Счастливой быть, готова ли исполнить?
(Офелии):
Сейчас пройдём с тобой в ту галерею,
что возле сада. В это время принц гуляет там обычно…
Укроюсь я, а ты его встречай. Не бойся - я с тобой…
Заговорит - ответь, и будь спокойна: я рядом…
Может бть, сумею уловить я смысл,
но не в словах, а тот, что бродит, таясь меж ними…
Ступай, я жду… (уходит)

Офелия:
Да-да, конечно, я иду…
Вперёд, офелия - приманка, а ты, монашенка, постой,
твой черед выпадет… Не пой, офелия - твой выход
за той, что делает поклон и менуэт танцует –
он был моден в тот сезон… в Париже...



Акт третий.

Картина первая.
(Бродячие актёры репетируют пьесу Шекспира “Гамлет”)

Режиссёр - Призрак
“Ужас, ужас, ужас” …побольше дыма
(Гамлету)
Ты же, - Гамлет!!! - принц, а не пёс,
и не пристало рычать и прыгать: ты - вельможа!
Ну, рожа! Вот ужас где: что ли, в аду папашу встретил?
На беду тебя я принцем сделал - брыс отсюда,
верней, сюда: (хлопает в ладоши) ещё разок,
а ты, Горацио, чуток на цыпочки привстань -
ему б ходули впору (все смеются).
Довольно рифмовать - можно сойти с ума: ночью я пытался приласкать жену - в рифму - и не попал… (смех) Всё! На репетиции обойдёмся без излишней красивости… Продолжим...

Актёр - Гамлет:
Говори, я слушаю!

Режиссёр-Призрак
И должен отомстить, когда услышишь.

Режиссёр:
Здесь слишком длинно и красноречиво, я пропущу -
мне велено собрать пять актов сочинения маэстро в один,
но так, чтоб слов поменьше - больше шпаг…
Вот рифма проклятая привязалась, будто дёргает кто-то, да не в такт…

Режиссёр - Призрак:
….Я дух, я твой отец,
приговорённый по ночам скитаться…
Но вечное должно быть недоступно ушам из плоти.
Слушай, слушай, слушай! Коль ты отца когда-нибудь любил…

Актёр - Гамлет:
О боже!

Режиссёр-Призрак
Отмсти за гнусное его убийство.

Актёр-Гамлет:
Убийство?

Режиссёр-Призрак
Убийство гнусно по себе, но это
гнуснее всех и всех бесчеловечней….

Режиссёр
Здесь - всё моя роль, это вы сами прочтёте у господина Шекспира. Гениально, то есть, божественно… так, так… вот:

Режиссёр-Призрак
Слушай, Гамлет, идёт молва, что я, уснув в саду,
ужален был змеёй - так ухо Дании
поддельной басней о моей кончине
обмануто. Но знай, мой сын достойный:
змей, поразивший твоего отца,
надел его венец.

Актёр-Гамлет:
О вещая душа! Мой дядя?

Режиссёр-Призрак:
Блудный змей, кровосмеситель
волшбой ума, коварства чёрным даром
мою, казалось, чистую жену
склонил к постыдным ласкам…
О, Гамлет, это ль не было паденьем!
О ужас!…

Режиссёр
Дальше идут леденящие кровь подробности дела…Но, вот, важно, что король не снимает маску благородства и на том свете. Это означает, что роль принадлежит ему по-праву, и бедняга Клавдий зря лез из кожи: он - второе лицо, то есть, природный подлец… Герой и злодей: не очень оригинально для сюжета, но работает безотказно.

Режиссёр-Призрак
Не дай постели датских королей
стать ложем блуда и кровосмешенья,
но как бы дело не повёл ты,
не запятнай себя, не умышляй
на мать свою - с неё довольно неба
и терний, что в груди у ней живут…

Режиссёр
Твоя реплика, Гамлет…

Актёр-Гамлет:
О рать небес! Земля! И что ещё
прибавить? Ад? Тьфу, нет! Стой, сердце, стой…

Режиссёр
(хлопает в ладоши)
Стой, ты слышишь что говоришь: “стой” - (!) - вот - ключ твоего дальнейшего поведения. Теперь поменьше внешних проявлений: Гамлет берёт себя в руки, вернее, ему так кажется. Теперь он сам и все вокруг - актёры в его спектакле: не в чужом, как прежде, когда он был не более, чем марионетка, а в своём, где он - сам - и создатель и творение! Понимаешь? Взять себя в руки значит перейти в центр интриги под названием “моя судьба”. Это всё равно что родиться заново и начать жить самому, а не по сценарию тех, в чьих руках оказался по воле рока.

Актёр
Ну, и чего он добился? Смерти? Жил бы себе - катался, как сыр в масле…

Режиссёр
Жил, да не был… Быть и жить - не одно и то же - вот смысл сочинения Шекспира: кататься сыром в масле кажется заманчивым пока голоден, но потом урчит уже не в брюхе, а повыше - в душе - тошно бывает и от сытой жизни, когда недостаёт добра…

Актёр:
Мало ему в королевстве добра? Всё добро - его! Чего ещё? Ему - аплодисменты, как бы не сыграл, а нам - свист, хоть вывернись наизнанку.

Режиссёр.
Свист- от сквозняка в душе, а лесть - от лицемерия, то есть, лжи. Читал закон Божий? Ложь - зло. Чем выше карабкались, тем ниже падали, пока не докатились до преисподней.

Актёр-Гамлет:
Можно жить с улыбкой и с улыбкой
быть подлецом, по крайне мере в Дании…

Режиссёр:
Браво! Ты начал понимать, продолжи…

Актёр-Гамлет:
О, что за дрянь я, что за жалкий раб!

Режиссёр:
Нет, не это… Это и так выходит лучше всего - кликушествовать на публику… Ты прочти его монолог “Быть или не быть”, где он пытается понять свою суть - вот истинное покаяние. Ну, соберись и настройся на “ля” всей этой партитуры. Слушайте! Ля…а…

Актёр - Гамлет:
Быть или не быть - вот вопрос…
Что для души достойней? Покориться превратностям судьбы,
или восстав, сразиться в поединке с роком?
Иль отрешиться - умереть, уснуть, сменив тоску и муку на забвенье…
и видеть сны, быть может? Вот ловушка: какие сны готовит
мертвецу его природа, и каков удел за гранью бытия…
Кто стал бы на колени перед веком, в отчаянье униженность влача,
кабы не страх пред наказаньем вечным?
Один удар кинжала и свобода от рабского усердия в груди
возникнет тишиной, но… пустоты природа не позволит -
что взамен? Вдруг, мука с бесконечностью в согласье…
Кто предпочёл бы суету - покою, кабы не страх пред суетой червей,
чей пир, возможно, разделить придётся в могиле с именем своим…
Так трусом нас разум делает – смиряет жеребца, обуздывая норов,
превращая в трусящего по жизни иноходца…
Но тише, кажется Офелии шаги…”

(Труппа аплодирует)


Режиссёр:
Молодец, сынок! Услышал “ля”- теперь не фальшивь и будешь гением.
Так, прогоним быстренько Гертруду и Офелию - удача, что в пьесе нет ни одной женской роли, которой бы не смог сыграть и мужчина - достаточно парика с юбкой. Правда, в сценах безумия они более человечны, то есть, женственны…
(Выходят два парня в женских костюмах: жеманны, писклявые голоса…)
Офелия, старайся не басить в последнем монологе и побольше белил. Не перепутайте: Офелия - белая, а Гертруде - побольше румян, особенно после того, как Гамлет доказал ей, что и душа может быть срамным местом.
Прорепетируйте сами: ваши роли просты настолько, что в них не нужно даже входить - там ничего нет внутри: ни одной мысли, а чувства - поверхностны, вроде украшений.
А пока есть сцена поважней: Розенкранц и Гильденстерн.

(выходят актёры)

Актёр-Розенкранц:
Мой досточтимый принц!

Актёр-Гильденстерн:
Мой драгоценный принц!

Режиссёр:
Ведите себя не ровно: вино вольности ещё бродит, но положение поджимает.
В этой колоде вы - два валета. Шулер проиграл: козырнул вами, и вы были биты. Ему казалось, что вы близки Гамлету, то есть, сумеете войти в его положение - ошибка: как валет может войти в положение принца? - только через плутовство. Вы - плохие плуты, ребята. Рады бы продать душу, да нечего. Вы - простаки по своей сути: не герои и не злодеи. Вот, трагедия посредственности: быть - не дано, а не быть, но выжить, сыграв роль, не достаёт лицемерия, ведь ложь - сродни искусству. Флейта есть?

Актёры Розенкранц и Гильденстерн:
(препираются, у кого была флейта в последний раз)
Я тебе давал - нет, не давал…

Режиссёр: (находит флейту и подаёт актёрам)
Вот так и играйте - сами себя. Пронзительный инструмент - печален до содрогания души, когда играют умело, и визжит от плохого обращения. Тут сложная игра из слов и ассоциаций, но как иначе проникнуть в замысел творца? Вступай, Гильденстерн, с конца второй картины, где запутался в собственной пошлости - играй чистую фальшивку: “О мой принц…”

Актёр-Гильденстерн:
О мой принц, если моя преданность слишком смела, то это моя любовь слишком неучтива.

Актёр-Гамлет:
Я не совсем понимаю. Не сыграете ли вы на этой дудке?

Актёр Гильденстерн:
Мой принц, я не умею.

Актёр-Гамлет:
Я вас прошу.

Актёр Гильденстерн:
Поверьте, не умею.

Актёр-Гамлет:
Я вас умоляю.

Актёр-Гильденстерн:
Я и держать её не умею, мой принц.

Актёр-Гамлет:
Это так же легко, как лгать: управляйте этими отверстиями при помощи пальцев, дышите в неё ртом, и она заговорит красноречивейшей музыкой. Видите - вот это лады.

Актёр Гильденстерн:
Но я не могу извлечь из них никакой гармонии, я не владею этим искусством.

Актёр-Гамлет:
Вот, видите, что за негодную вещь вы из меня делаете? На мне вы готовы играть; вам кажется, что мои лады вы знаете; вы хотели бы исторгнуть сердце моей тайны; вы хотели бы испытать от самой низкой моей ноты до самой вершины моего звука; а вот в этом маленьком снаряде - много музыки, отличный голос; однако вы не можете сделать так, чтобы он заговорил. Чёрт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть, чем на дудке. Назовите меня каким угодно инструментом, - вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете.

Режиссёр:
Вот, истина явилась в сочетании слов, подобранных так гармонично, что лучше и не скажешь: чтобы уметь плутовать, нужно знать правду, иначе соврёшь себе в убыток и сваляешь дурака…

Актёр:
Ты хочешь сказать, что… чтобы лгать, нужно знать правду?

Режиссёр:
Вот именно: как можно отказаться от того чего нет? Чтобы солгать, нужно знать истину, а её знает только Господь Бог, да ещё, может быть, гений, а уж он ни на что не променяет гармонию на фальшь…

Актёр:
(рассуждает)
Солгать может только тот, кто знает истину, но… познавший истину, уже не станет лгать… значит истинная ложь - это… Так можно сойти с ума… Но, чтобы сойти с ума, нужно его иметь… то есть быть умным … (кривляется): “быть - не быть”
(все смеются, кривляются: “быть - не быть”)

Режиссёр:
(хлопает в ладоши)
Истинная ложь - зло, а ложная истина - глупость… Злодеи и герои нынче только в театре, а в жизни “злодей” - это простак, что мнит себя героем. Хватит болтать!
Работаем! Осталось самое простое: восемь убийств, и это у нас так хорошо поставлено, что обойдёмся без репетиций. Напомню порядок финала: первым - для разминки - бит Полоний. Офелия не стала дожидаться, когда её испачкают румянами, как Гертруду, ушла, как принц велел - в монастырь - да из самых надёжных. Валеты биты за кулисами. Сцена дуэли Гамлета и Лаэрта - половина успеха: лучше переврать слова, чем удары шпагой.
Гертруда, последнюю реплику…

Актёр-Гертруда:
Питьё, о Гамлет, я - отравлена… (Умирает)

Актёр-Гамлет:
Злодеи! Эй, двери на запор! Предательство! Сыскать!

Лаэрт
(падает)
И ты убит - нет в мире ничего, что бы спасло от зелья,
которое сейчас в твоей крови - король всему виной…

Актёр-Гамлет:
Вся Дания отравлена, ну так за дело, яд!
(Поражает короля)
Я умираю, Горацио, я гибну;
Ты - жив… поведай правду обо мне,
всем… истине открытым…
(похоронный марш, пушечный залп, занавес…
Актёры устали, вялы…)

Режиссёр:
(хлопает в ладоши с преувеличенной бодростью)
Отдыхать до вечера, и чтобы на представлении блистали! Потом обещан ужин с королевского стола: здесь отличное вино…



Акт чётвёртый

Картина первая.
(комната Гертруды)

Королева:
Сменила платье я, Рейнальда, на светлое,
а дух упорствует и тёмной тенью бродит… Мне тошно…
Так ждала я время, что наступило бы вослед прощанью -
прощением… чтобы дышалось легче… Так ощутить ждала освобожденье -
не знаю от чего. Казалось мне, от прошлого… Неволю невольно видела…
вот слово, что, невольно, - ах , что за чертовщина - вот, пристало…

Рейнальда:
Всегда казались вы счастливой парой, примером венценосного союза:
душ, помыслов, сердец…

Гертруда:
И были парой; в ней тенью довелось стелиться мне…
И более, чем тенью: при луне ли, солнце, тень - свободнее,
чем я при муже - и она бежит от колебаний света,
а я всегда на месте… - в обличии пристойно величавом -
начало… всех бед во лжи самим себе…

Рейнальда:
Ну что плохого? Матушку я Вашу так помню,
будто образок её не в золотом сердечке, что на груди ношу,
а, право, в сердце, что бьётся в такт её словам:
“замужество - один счастливый номер, что выпадает нам, -
самой природой мужчинам отданным. Так лучше одному
отдаться и вполне, чем разорваться меж многими…”
(Рейнальда выходит)

Гертруда:
Природа отдаёт, да кто принять умеет, дары её не уничтожив…
Зреют плоды божественных идей не в небе - на земле,
где замысел от воплощенья так отдалён, что к мщенью
взывает грешная душа… Король - не тот, и я - не та,
кто с именами нашими был создан, Бог знает для чего,
и роздан, как карты, в руки игрокам;
а те - мошенники или глупы без меры, к тому ж азартны,
словно офицеры, что всё продули - вплоть до чести,
которая дана им вместе с их званием…
(входит Полоний)

Полоний:
Простите, что вошёл без приглашенья, но Гамлет…

Гертруда:
Гамлет?

Полоний
Идёт сюда по Вашему веленью, но вид его так дерзок,
будто он не к матери спешит, а на войну, вооружённый гневом,
тишину взрывает поступью тяжёлой: не сын послушный -
демон заключён в обличье принца… вот и он…
(прячется за шторой)


Картина вторая.

(та же комната, но в беспорядке: всё разбросано, сорваны шторы, Гертруда растрёпана, смято платье - видна немолодая измученная женщина)

Гертруда:
Случилось то, чего невольно достигла я…
Как сердцу больно, больно, больно…
Вот жалость, что родную мать
не принято так убивать легко, как крысу…
иль Полония - один удар и он - не в Дании:
Она - с ним навсегда разлучена…
Его, смеясь, тащил мой сын… и что-то напевал:
похоже на колыбельную. О Боже, зачем я здесь?
И что со мной? Сказал он, что моей судьбой зло правит
- так сказал мне сын: твоя любовь - разврат,
кровосмешение с убийцей, преисподняя в твоей постели,
ты же - сводня, что тащишь Данию на блуд…
Как много боли для минут свиданья редкого у матери и сына.
Годами я ждала, что он откроет сердце,
и в нём увижу я себя… Не зря мне снился сон:
его отец явился грозной тенью и Гамлету велел меня казнить,
но так, чтоб тернии язвили душу, а не чело…
И вот - назло - мой сын безумным притворился…
Но я страшусь, что эта роль его уму, привыкшему блуждать бездельно,
в иронии доспехах… близка его натуре - ощутит успех,
власть над толпой… и грех замкнёт порочный круг:
“в безумии - свобода, ложь - спасенье,
судья он всем, а мщенье - его удел и цель одна”…
Так, всё переступив, достигнет дна,
в падении увлекши за собою других,
отяготит вину и сгубит душу…
Нарушу супружеский обет злодею, чья низость мне
дана в обмен на высоту, за вспышку поздней страсти…
На беду открылась мне любовь - вот жалость:
терпеть мне жизнь осталось малость… был близок срок,
жесток урок… (плачет)

(Входит Клавдий)
Клавдий:
Гертруда!

Гертруда:
Кажется… Похожа на королеву я?
О боже, длиннее жизни полчаса - вот, поседела вся коса,
и терний мощные побеги впились мне в душу…
там - для неги и радости уж места нет…
Затмил глаза мне чёрный цвет…Темно: ты, Клавдий, -
чёрной масти король, должно быть,
и напасти пролились кровью. О прости, измучилась я
(Клавдий пытается обнять её)
Нет, пусти…

Клавдий:
Что было здесь, Гертруда? Слабость нам не по сану:
наш венец не для сомнений дан - для дела.
Границы нашего удела очерчены не нами,
нам - лишь подчиняться небесам…

Гертруда:
Как небо отличить от ада? Я подчиниться небу рада, но…

Клавдий:
Прочь “но” и “если”, “будто”, “или” - слова, которые затмили
твой ясный ум - полуслова: ни то, ни сё, и ты - не та,
кого люблю… Моей царицей опять вернись и небылицы оставь,
а лучше улыбнись и, если случай есть, гневись!
А случай есть: наш сын, и боле - наследник трона,
он - в неволе недуга страшного души…

Гертруда:
(Себе)
Но все ли средства хороши для утоленья своей страсти…

Клавдий:
Вернись, Гертруда, и несчастья не созывай к себе на пир.
Довольно Дании безумья от сына, но царица -мать
должна усилием собрать всю волю, быть хозяйкой в доме,
особенно, когда беда… (слышится шум) Что там такое, господа?
(уходит)

Гертруда:
Тень правит Данией: король - в ночи, а королева - днём…
в мольбах о том, чтоб ночь пришла скорей…

(Входит Рейнальда)
Рейнальда:
Там у дверей Офелия… Бедняжка, похоже, не в себе:
бродяжка бездомная и та не так жалка…
И странно припевает: “мой муженёк - на дне пруда, где и таится высота…”
и что-то про траву… любовь и ложь - всё не поймёшь…
Смеётся… лукаво так, и, вдруг, грозит всем пальчиком,
а то бежит куда-то, как дитя, резвясь,
иль плачет горько, сторонясь людей -
её нашли уж за стеной и привели сюда…
Корсет сняла и где-то спрятала - в рубашке, босая…
смятые ромашки запутались в её косе…

Гертруда:
И что же, все жалеют?

Рейнальда:
Все… но есть и злые языки, и сплетни вслед -
теперь, когда Полония уж нет, а принц уехал в Англию,
она - совсем одна…

Гертруда:
И, может быть, впервые счастлива - свободна от судьбы.
Завидую… испить до дна мне чашу выпало:
должна - как он сказал - “усилье сделать”?…
глоток последний пригубить?… Ну, значит, так тому и быть…
Рейнальда, не могу жалеть её - себя мне жаль - что может быть бесплодней?
Любить, но не любить, дышать, но в полдыханья,
жить, но не жить, жалеть, но не жалеть…
Отрава дьявольская - ложь, но полу-ложь - ещё страшней:
яд медленный, что душу убивает, а тело - нет - оно -
ест, дышит, любит, пьёт вино, добро от зла не отличая,
дичая в бездушии и множа грех…

Рейнальда:
Так всех людей в том обвинить возможно…
Не должно казнить себя - не зря господь нас сотворил,
а дня восьмого нет поныне…
(Помогает Гертруде одеться, причёсывает её)
Ну будет, ангел мой, глаза утри - ты зла не делала,
ну посмотри, как мир хорош и ясен. Напрасен твой страх -
спокойней, право, будь и не забудь надеть рубины…



Акт пятый

Состоит из четырёх кратких картин, которые сменяют друг друга, поворотами сцены на глазах зрителей.

Картина первая.
(дом Полония)

Марцелла (плачет):
Садовник сказывал - она была как лилия бела…
и безмятежна как ребёнок; во сне раскинулась,
не смяв постель пруда… - там без труда её нашли…

Корнелия:
Я не пойму: ну почему так много бед
обрушилось Лаэрту вслед на этот дом…
Когда кругом так много горя, нищеты,
удар безжалостной судьбы благополучия плоды
враз уничтожил, а была, казалось, счастлива семья…

Марцелла:
Хозяин был… уж лучше нет - хоть обойди весь белый свет,
не сыщешь благородней (в сторону) дождётся преисподней
губитель… (шёпотом): как сказывал приятель садовника -
моряк, что прибыл утром вместе с сыном хозяина покойного -
наш Гамлет нынче в Англии и, будто бы, кутит: пьёт, буйствует
с Горацио - дружком… Видали в кабаке дешёвом их датские матросы.
С носом, верней, без головы остались Розенкранц и Гильденстерн -
да, казнены любители щипать по уголкам. И поделом, хотя и жалко,
особенно второго - был пригож, на короля покойного похож…

Корнелия:
Марцелла, готово платье? Под венец нам не пришлось
Офелию одеть (плачет), так в гроб положим…

Марцелла:
О Боже, готово всё к примерке…

Корнелия:
Что… примеривать… теперь, когда уж срезан колос…
Ей в волосы вплети те жемчуга,
(плачет) носить что не успела…
Ты помнишь ли, Марцелла?

Марцелла:
Да, помню, хоть и вечность прошла с тех пор…

Корнелия:
Укор во всём я слышу…(уходит)

Марцелла:
Тише! Лаэрта голос - как он в гневе страшен…
(растерянно)
Хозяином будет - забудет что обещал приданое,
а на бедной садовник не женится - будет любовник,
а значит вор, и пустой разговор о чести -
не быть нам по-божески вместе…
В Дании мужчины - все доблестны до половины,
да той, что ближе к земле, оттого у них и растут рога,
- для другого голова не годна…
(убирает, припевая)
Говорит она ему: ты ведь обещал
в жёны взять меня, когда на постели смял…
А в ответ: была б женой, да легла ты спать со мной…


Картина вторая.
(Комната Гертруды)

Рейнальда:
Что будет с Данией? Со мной…
Рок правит жизнью и судьбой - смеётся?
Или… это суд? - возмездие, но в чём вина?
Гертруда выпила до дна свою покорность, затем страсть,
ужас прозрения и… яд… - вот жизнь её… Не помогло
смирение, протест - вино отравлено давно…
Злодей ли Клавдий… иль рука бездумная - палач…
Так плачь, о Дания, бедняжка -
бродяжка и та не так жалка:
комок земли, камней прибрежных,
воды и холода, ветров, жилищ убогих, зыбких снов…
( машинально убирает, напевает)
“Саван бел, как горный снег,
цветик над могилой…
Он в неё ушёл навек
Не оплакан милой…”
Вот песенка привязалась… Откуда только?
Надеюсь, что всё будет хорошо - надо только быть терпеливой.


Картина третья.

(Бродячие актёры, с ними Марцелла - она вешает бельё…
Мимо проходит Актёр и хлопает её по заду…)

Первый Актёр:
Какой чудовищный финал у этой истории - нам так никто и не заплатил!
(картинно) :”Ужас, ужас, ужас!”

Второй Актёр:
Ну, кое-что ты, приятель, всё же, прихватил с собой… (смеётся)

Первый Актёр
Ты о чём?

Второй Актёр:
О Марцелле: славная девушка - работящая.

Первый Актёр:
Славная, да не девушка… пусть работает…

Режиссёр:
Чёрт побери! Они нас обставили, но это была отличная игра в поддавки: в центре - Герой и Злодей, вокруг - Простаки. Ах, какой простор для режиссуры! Особенно в будущем: Гамлета может играть женщина, голая - в корсете из колючей проволоки - ах! Полоний исповедует Буддизм, Розенкранц и Гильденстерн - голубые - ах!!! Офелия - в сцене безумия - прыгает на батуте… теряет юбку и все видят, что у неё…

Первый Актёр:
(второму)
Ну всё, поехал, теперь и ужина не будет… Нет, так жить невозможно…
Эй, Марцелла, пойдёшь со мной?

Марцелла
Пойду…


Картина четвёртая.


Сцена крутится, открывая “кулисы”: лестницы, верёвки, шпаги свалены в кучу, как дрова, корона висит на гвозде, гроб, трон и какие-то другие части декораций, через которые, пробираясь, идут Актёр и Марцелла….


Занавес.


2000г. Ливна.


© Татьяна Ахтман